---

БРЕМЯ АНГЕЛОВ ЖАН БЬЕС ЗА ПОРОГОМ МАСОНСКИХ АТЕЛЬЕ ХРИСТИАНСТВО И ИНИЦИАЦИЯ Милый Ангел в период молчания ИММАНЕНТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ТАНТРЫ ТРАДИЦИОНАЛИЗМ ГЕНОНА И ХРИСТИАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ РЕКОМЕНДУЕМЫЕ КНИГИ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД СОЛНЦА НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА РУССКОЕ ПРАВОСЛАВИЕ И ИНИЦИАЦИЯ АНГЕЛ РЭМБО РЭМБО ПРАВОСЛАВНЫЙ СИМВОЛИЗМ БАГРЯНЫЙ АНГЕЛ "РАССВЕТНОЕ ПОЗНАНИЕ" ВОСТОЧНОГО ШЕЙХА ХРИСТИАНСТВО И ИНИЦИАЦИЯ (ЙОГА МОГУЩЕСТВА 2 главы)

Милый Ангел :: ПРАВОСЛАВНЫЙ СИМВОЛИЗМ

Пробуждающийся в наше время интерес к Традиции и Церкви, даже в том случае, если речь идет о "моде" или "повышенном любопытстве", не смотря ни на что имеет позитивный аспект, так как люди, часто помимо своей воли, обращаются к сфере Сакрального. Быть может некоторые из них будут провиденциально вовлечены глубинное противостояние Традиции современному миру. что касается ритуальной, литургической и "этической" стороны традиции, то вовлечение новообращенных в эту сферу есть дело церковных пастырей и духовных лиц, уполномоченных самим своим статусом "просвящать" и "окормлять" паству. Но часто разнородность паствы и резкие различия в интеллектуальных качествах прихожан не позволяет им долдным образом осветить наиболее глубокие (но вместе с тем и наиболее тайные и сложные) стороны христианской традиции. Догматическая и, тем более, символическая стороны Православия чаще всего остаются на втором плане перед лицом более насущных и более окнкретных проблем, связанных с воцерковлением. Однако у определенной категории людей интерес к этой области является довольно сильным и устойчивым, и вызывает крайнее сожаление, когда вместо ортодоксального легитимного толкования они вынуждены прибегать к сомнительным нео-спиритуалистическим домыслам или довольствоваться плоскими объяснениями малокомпетентных "миссионеров" (часто таких же неофитов, как и остальные).

По этим причинам мы решили посвятить раздел "Словарь Символов" в данном номере "Милого Ангела" именно толкованию православных иконописных сюжетов, не только чрезвычайно любимых и популярных в православной среде, но и насыщенных глубинной духовной мудростью, открывающей путь к созерцанию Славы и Силы Господней.

Православная икона "НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА" известна всем. На ней канонически изображается Богородица с младенцем в центре восьмиконечной звезды, состоящей, как правило из двух ромбов, различных по цвету: зеленый -- вертикальный, и красный -- горизонтальный. В вертикальный ромб вписаны молящиеся архангелы ангелы, а в горизонтальный -- символические херувимские фигуры четырех евангелистов. Образ Богородицы часто бывает окружен голубым кругом, стилизованным под небесный свод. Иногда в правой руке она держит лестницу. Между вершинами ромбов изображаются восемь лепестков с фигурами ангелов. Эта икона чрезвычайно популярна и любима верующими.

"Неопалимая Купина" является уникальным православным символом, так как содержит в себе наглядное изображение важнейших богословских догматов, касающихся мистической персоны Богородицы. Само название "Неопалимая Купина" есть новозаветное величание Богородицы, так как ветхозаветная "неопалимая купина", в которой Яхве явился Моисею на горе Синай, в православном контексте рассматривается именно праобраз грядущего непорочного зачатия Мессии. "Неополимая купина" -- это огненный куст, который горит и не сгорает. Так и Богородица чудесным образом рождает Христа, "Зиждетеля своего" и остается Девой.

Лестница -- в руках Богородицы -- это тоже ее праобразовательный ветхозаветный символ -- "лестинца патриарха Иакова", по которой спускаются и поднимаются ангелы или души людей. В христианском богословии Дева Мария -- важнейший элемент в домостроительстве тайны Спасения, отсюда частая молитвенная формула "Боже, Богордицей спаси нас". И наконец, нахождение Богородицы среди четырех архангелов ("серафимов") и четырех "священных животных" ("херувимов" Иезикиля и апокалипсиса св. Иоанна Богослова) символизирует главнейшую православную молитву "Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения серафим". Фигура Иисуса на руках Богоматери заканчивает текст славословия -- "без истления Бога-Слово рождшая".

Сам символ восьмиконечной звезды также тесно связан с Богородицей, ее тайной. В принципе Восьмиконечная Звезда в Традиции означает Вечность, полную устойчивость, выход за пределы дольнего мира. Это -- знак Рая, конечного Преображения, Небесного Иерусалима. Икона, таким образом, изображает духовный космос, "богородичный космос", в котором дольнии, материальные энергии возведены к своим небесным архетипам. Но все же духовный космос Богородицы не тождественнен самым высшим регионам Бытия, мирам Пресвятой Троицы. Это подчеркивается тем символическим моментом, что Христос изображается на иконе все же как младенец, подобно его проявлению в человеческом мире, а не как Спас-в-Силах и не как Второе лицо Троицы. Каноническое название Девы Марии "Взбранный Воевода", что означает "предводительница ангелов" (Дева Мария заняла по преданию место павшего Люцифера во главе ангельских войск), подчеркивает ее принадлежность к духовной, но промебуточной, ангельской реальности, которая одной стороной связана с троической реальностью, а другой -- с земными и человеческим миром. В православной иконописной традиции Богородица часто изображается с крыльями.

Восемь лежит между низшим множеством и высшим Триединством. Ангельский, огненный, грозный и милосердный космос, "пещь огненная", скрывающий и открывающий одновременно последние тайны Божественности.

Таким образом, богословский символизм этой иконы сжато содержит в себе основополагающие принципы христианской космологии, и следовательно, основы духовного понимания реальности. Это тем более важно, что христианская богословская традиция редко подробно останавливается на космологических описаниях, уделяя основное внимание либо проблемам "техники" личного спасения и православного домостроительства, либо сугубо трансцендентному созерцанию Троической реальности. Внимательный исследователь на основании одной этой иконы смог бы составить себе представление о мистической космографии и ангелологии христианства, а для молитвенной практики эта икона предоставляет широкие возможности просвящения "сердечных очей" и "пробуждения ума".

Универсальный символизм*

[* В этой части нашего текста мы основывались преимущественно на исследованиях немецкого профессора Германа Вирта, изложенных в его фундаментальном труде "Die Heilige urschrift der Menschheit".]

Рассмотрение этой иконы может выйти за уровень чисто христианского богословия и христианской космологии в сферу универсальной сакральной реальности, которая, естественно, ни в чем не противоречит христианской перспективе, но выходит далеко за ее временные, исторические и культурные рамки. Основываясь на указаниях св. Мелитона из Сардеса, это можно проделать даже оставаясь в рамках сугубо христианской традиции, если отнестись к определенным неиудейским и нехристианским символам, мифам и сакральным сюжетам как к праобразовательным знемениям, в которых Святой Дух обращался к народам земли.

В этом случае следует обратить внимание на следующее соответствие: почему "неопалимая купина" изображена именно в виде восьмиконечной звезды, а не как-то иначе? Ответ на это вопрос приведет нас к постижению универсального смысла этого символа, и при этом поможет глубже и полнее понять все мистические соответствия, заложенные в столь насыщенной смыслом православной иконе.

С чисто графической точки зрения символ восьмиконечной звезды может быть изображен как в виде двух ромбов, так и в форме наложения двух крестов -- вертикального и "мальтийского". Таким образом, мы получаем фигуру . Очень важно заметить, что именно таким знаком в шумерском языке обозначалось слово an, т.е. "бог". Позже у семитов-аккадцев тот же изначально шумерский знак получил огласовку "ilu", сохранив прежнее смысловое значение, "бог". Заметим, что от этого древне-семитского "ilu" произошли и еврейские слова "el", "elohim" и т.д., также обозначающие "бога". Так мы снова подошли к иудейской традиции, которую уже легко поместить в сугубо христианский контекст.

Итак восьмиконечная звезда является древнейшим и преимущественным символом Божества. Но какое отношение она имеет к тому горящему кусту, из которого Бог говорил с Моисеем? Или поставим вопрос иначе, если теперь очевидна связь звезды с Богом (говорящим из "неопалимой купины"), то как она соотносится с самой "купиной"? Здесь важно обратить на очевидное зрительное сходство восьмиконечной звезды с деревом или кустом. Действительно, три ветви растут вверх, горизонтальная черта отмечает поверхность земли, а три нижние черты символизируют корни. Иными словами, древнейший иероглиф, обозначающий "бога" и зрительное изображение куста строго совпали ! Следовательно, и сам ветхозаветный сюжет с Моисеем может быть рассмотрен не как уникальный и необъяснимый факт конкретной истории конкретного народа в его специфических отношениях с Творцом, но, шире, как одно из праоброзавательных проявлений универсального символизма, где изначальное понятие о божестве и образ купины (куста, дерева) являются взаимосвязанными и почти тождественными. Конечно, из этого отнюдь не следует делать материалистического вывода о "пережитках анимических культов первобытного человечества, обожествлявшего кусты и деревья", как поспешили бы выразиться профанические историки. Речь идет не о "обожествлении" куста, но о вскрытии глубинного родства определенных символических реальностей, сквозь которые Дух повествует человечеству и миру о высшей Истине.

Если куст, купина является символическим сининимом "божества", исходя из визуального сходства с иероглифом, то следует теперь ответить на вопрос, почему древнейший иероглиф имеет именну такую форму? К пониманию этого нас может подвести то обстоятельство, что в ветхозаветном тексте речь идет именно о горящем, но "несгорающем" кусте, о "неопалимой" купине ("labbat-esh mittok ha-snah" в еврейском оригинале Библии).

Существует народная загадка, "что горит, но не сгорает"? Ответ такой -- год. Действительно, сезоны года постоянно меняются, но сам он остается всегда тем же самым. Здесь мы подходим к самому удивительному: наиболее древним символом года, наиболее древним календарем была именно восьмиконечная звезда, вписанная в круг. Переферия, сам круг -- сезоны, то, что "горит". Центр же звезды, из которого исходят лучи, вечен и неизменен, он "не сгорает". Но именно в образе года, времени, изначальная традиция видела проявление Высшего Божества в мире. Год является живым и наглядным воплощением двойственной природы реальности, где вечное и неизменное, духовное, промыслительно сочетается со смертным, конечным и преходящим, материальным. Конкретное постоянно меняется, архетипическое пребывает во веки веков. Итак год -- символ Бога, символ реальности, исходящей из Бога. Год символизирует собой природу Божественного. Поэтому календарь и в древности и в христианской традиции является одной из самых сакральных вещей, где сходятся воедино метафизические, богословские, символические, литургические, исторические, домостроительные и даже бытовые области человеческой и природной реальности. Восьмиконечная звезда в круге -- древнейший календарь. В своей редуцированной форме (без круга) она становится знаком куста, дерева, но не как чисто природного предмета, но Древа Жизни, Мирового Древа, соединяющего нижние и верхние регионы космоса, передающие благодать Верха (крона) темным регионам Низа (корни).

Мировое Древо, Древо Жизни, лестница Иакова (иная форма символизма Древа Мира или Оси Мира) ветхозаветная Неопалимая Купина Синая и христианская Богородица суть одна и та же сакральная реальность, связанная с опосредующей инстанцией между дольним и горним мирами, с ангелической реальностью. Одновременно, она имеет прямое отношение к тайне времени, а точнее к тайне цикла, так как сакральная традиция понимает время исключительно циклически, спирально. Образом такого времени и является Годовое Древо, Неопалимая Купина. Соответствия

Символические соответствия данного сакрального сюжета можно было бы продолжать в любом направлении. К примеру, если взять восьмиконечную звезду как рунический символ, мы получим руну Хагаль, руну "года", "бога", "дерева", "полноты" и "благодати". Значит в германской и скандинавской мифологии и, шире, в индо-европейской мифологии, можно найти множесто аналогий и метафизических доктрин, связанных с нашей иконой. В частности, если принять во внимание концептуальное тождество знака [хагаль в круге] и знака [вертикаль с тремя горизонталями], то легко объяснить наличие в руках Богородицы лестницы, так как знак [верт. с тремя горизонт.] и является иероглифом древнейших форм лестницы (что сохранилось еще у многих архаических народов -- в частности, у якутов и других народов Сибири, где лестница представляет собой шест с набитыми на него перекладинами).

Сам символ Древа, как синоним купины, можно проследить на протяжении всего Ветхого Завета, начиная от Дерева Жизни и Дерева познания добра и зла; от кустарников, окружающих рай после грехопадания; от древа, избранного Ноем для строительства ковчега; от священного тамариска, посаженного Авраамом -- вплоть до нашей "неопалимой купины" на Синае. Кстати, по древне-еврейски "купина", "куст" -- "sene", что созвучно названию горы Sinai. Герман Вирт подробно развивает звуковые соответствия этого корня, доходя вплоть до египетского названия "Священной Акации", s-n-d, [рисунок иероглиф], которая как символ бессмертия растет на могиле Озириса.

В Новом Завете символизм Дерева нашел свое основное отражение в Кресте, на котором был распят Спасителеь. Древо смерти через великую жертву Сына преображается в Древо Жизни. Два дерева, из которых сделан Крест (Церковь имеет специальный праздник -- "праздник произрастания дерев животворящего Креста Господня"), напинающие двойное Древо Познания, приведшее к грехопадению праотцев, превращается подвигом Христа в единое Древо Жизни. Руна Хагаль появляется вновь в греческой хризме6 анагремме Спасителя [См. Александр Дугин "Мистерии Евразии", глава "Мистерия буквы "живите"].

Вне библейского контекста в мифологиях различных народов близкие символы встречаются в изобилии, и всякий раз не смотря на то, основываются ли соответствия на видовом, звуковом, графическом или аналогическом сходстве, они имеют прямое отношение к единой духовной реальности, к единой метафизической доктрине, контуры которой можно довольно ясно понять, зная связь символизма и сакральной доктрины хотя бы в одной из традиций. Для христиана, естественно, вся сакральная реальность должна видеться в сугубо православной христианской перспективе, и именно его собственная традиция, понятая духовно и глубоко, даст ему ключ к символизму универсальному.

Заметим в заключение, что руна Хагель имеет и еще одно сокращенное написание в руническом круге -- H, что точно соответствует латинской букве H. Но именно латинская H считалась в средневековой мистике самой таинственной буквой -- буквой Святого Духа, "сокровища благих и жизни подателя".

Икона "Неопалимая Купина" таит в себе множество тайн и изобилие смыслов. Она -- святая печать, открывающая "бодрственному уму" двери в небесные миры. А глядя на мир "небесными очами", "очами сердца", истина и присутствие Божие открываются не только в Церкви и строгих рамках спасительного догмата, но и во всем мире -- в преданиях и символах других традиций, в древних иероглифах забытых языков, в обычной речи различных народов, в классических сюжетах искусства, в природе, в пейзаже, в мерцании звезды, кристаллах снежинок и контурах одинокого дерева на фоне идеально синего неба ...

Созерцая Великую Восьмиконечную Звезду в молитвах строгого и восхитительного "умного делания" мы снова и снова обращаемся к Богородице -

"Воспеваю благодать Твою, Владычице, молю Тя ум мой облаготвори..."

Икона "Успения Пресвятой Богородицы" является одной из самых почитаемых на Руси. Именно эта икона впервые была чудесным образом доставлена из Константинополя в Киев, где освятила своим божественным пристутствием не только Киевско-печерскую лавру, но всю Святую Русь, новый (и последний) оплот Православия.

На традиционном изображении иконы мы видим на нижнем плане усопшую Богородицу в окружении святых на смертном одре, а на среднем плане фигуру стоящего Иисуса Христа, который держит в руках душу Девы Марии в виде младенца.

При рассмотрении символизма этого сюжета следует сразу же указать на обратную аналогию между центральной фигурой "Успения" и классической иконой "Богородицы с младенцем". Если на традиционном изображении "Богородицы с мледенцем" (к примеру "Владимирская Божья матерь", "Казанская Божья матерь" и т.д.) мы видим "взрослую" Богородицу, как бы окружающую Иисуса, то в сюжете "Успения" пропорции обратны -- "взрослый" Иисус Христос и "младенец" Дева Мария. Объяснение такой противопложности поможет нам открыть универсальный онтологический характер христианской традиции, которая, как всякая полноценная традиция, помимо исторического аспекта несет в себе сугубо метафизическую, сверх-историческую нагрузку, напрямую связанную с духовным пониманием реальности в целом.

Итак, сам факт Воплощения Бога-Слова в материальной человеческой вселенной с необходимостью подразумевает некоторое "умаление" полноты второй ипостаси святой Троицы, не сущностное "умаление" (Троица всегда остается самотождественной), но внешнее, кажущееся, видимое. Христос описан в Евангелии как "страждущий". В первом пришествии истинная природа Сына остается завуалированной, сокрытой. О ней догадываются только избранные ученики, а для последующих поколений христиан определение этой божественной природы становится основой Веры. Именно Веры, а не Знания, так как Знание связано с онтологической очевидностью определенного сакрального факта, а эта очевидность божественности Сына проявится лишь в момент Второго Пришествия, Пришествия Спаса-в-силах, во Славе, т.е. в своем подлинном "неумаленном" качестве. Поэтому классическое изображение Богородицы с мледенцом имеет центральное для молитивенной и церковной практики символическое значение -- на этой иконе как на сакральной карте реальности показан "умаленный" духовный центр, окруженный человеческой и шире материальной, космической природой, которая внешне "превосходит" его, является "преобладающей" по сравнению с ним, "большей", чем он. Богородица с младенцем описывает онтологический статус мира между первым и Вторым Пришествиями, где Сын уже явлен миру, но еще в "умаленном" качестве, требующем от верных Веры, личного усилия и духовного подвижничества для "динамического", волевого превращения Веры в Уверенность.

Икона "Успения Пресвятой Богородицы" представляет нам обратные пропорции. Поднимаясь над конкретным историческим фактом личной смерти Девы Марии, православная традиция дает здесь праобраз эсхатологической ситуации, давая ценнейшее указание на смысл таинства Конца Времен. Христос с младенцем Богородицей на руках описывает истинные пропорции духовного мира, где истинный Центр, Полюс бытия, Бог-Слово предстает не "умаленным", но в своем полном метафизическом объеме. В небесном истинном мире "умаленной" является как раз "материальная", "земная", космическая часть, а сам Дух предстает во всей своей полноте и во всем изобилии. Здесь Слово является вездесущим и очевидным, всезаполняющим. Но материальный мир не просто уничтожается в небесной реальности, он преображается, он "втягивается" в духовные регионы, восходит к своему небесному и сверхматериальному архетипу. Отсюда, к стати, и особый термин "успение" (калька с греческого "koimesis", "спать", "покоиться", "лежать"; на латыни "assumpotio"), в отличие от обычного слова "смерть". "Успение" означает "успокоение", т.е. переход из состояния "волнения", свойственного материальной физической реальности, в состояние "покоя", в котором все вещи пребывают в регионах Вечности, но отнюдь не "уничтожение", не "окончательное исчезновение", подразумевающееся в слове "смерть". Любопытно обратить внимание на русскую этимологию слова "успение", которое родственно древне-индийскому термину "svapiti", т.е. дословно "спать". Но этот индийский термин буквально означает "входить в себя", "погружаться в свою внутреннюю сущность". Следовательно, наш термин "успение" уже этимологически означает "вхождение во внутренний мир", а "внутренний мир" -- это синоним "мира духовного" или "небесного". В тропаре празднику "Успения Божьей Матери" говрится "в успении мира не оставила еси". Речь здесь идет не только о милосердном участии Богородицы в делах мира после ее отхода, но и о фундаментальном онтологическом событии, о "ввержении матриального мира" в духовные сферы в результате особого уникального священного события. Какое же метафизическое событие символизирует собой сюжет Успения?

Это -- Конец Времен. Именно в этот момент, в момент Второго Пришествия, как мы уже сказали выше, происходит окончательное утверждение истинных духовных пропорций в соотношении материального и духовного, и "материальное" (Дева Мария) оказывается бсконечно малой точкой в Бесконечности духовного Света, Света Бога-Слова, Христа. Следовательно, икона "Успения" октрывает христианину глубокую тайну Конца Времен, который есть не глобальная катастрофа, не уничтожение или исчезновение физического земного мира, как это видится чаще всего тем, кто лишь поверхностно знаком с православной эсхатологией, но сущностное и тотальное восстановление нормальных, естественных и гармоничных отношений бытия, где духовный небесный Свет полностью вбирает в себя физическую, материальную тьму. Поэтому Конец Времен в христианской перспективе есть на главнейшее и наиважнейшее событие, причем имеющее целиком и полностью позитивный, пoложительный, спаcительный смысл. Конец Времен -- это не катастрофа, а конец катастрофы, так как с духовной точки зрения всякое "волнение", "переживание", "движение" суть катастрофа для духа и, вместе с тем, триумф низших сатанинских сил. Конец Времена, Конец Света, Светопреставление предстают как нечто отрицательное и негативное лишь для врагов Бога, для тех, кто отождествилсвою судьбу с темным ходом неумолимого, демонического рока. Для верующих, напротив, это спасение, праздник, торжество, преображение. Всеобщее и окончательное "успение" материи вместе с таким же всеобщим и окончательным "пробуждением" духа.

Итак, мы мыжем выделит теперь три уровня в том духовном учении, которое являет собой столь изобильная премудростью икона "Успения".

1) Исторически, она повествует о кончине Матери Господа нашего Иисуса Христа и о ее последующем милосердии в верующим и страждущим всего мира.

2) Онтологически, в ней дано утверждение истинных пропорций материальной реальности в полной картине бытия, где дух заполняет все, а физическая реальность "умалена" до бесконечно малой точки.

3) Эсхатологически, она указывает на истинный смысл Конца Времен, который есть восстановление истинных бытийных пропорций и утверждение абсолютного торжества Небесного, Божественного начала; причем "умаление" материи в Конце Времен не означает ее уничтожения, но ее "введение" в полноту света и покоя.

Универсальный символизм

Символизм иконы "Успение" (если рассматривать ее совместно с иконой "Богородица с младенцем") имеет аналогии и вне христианского контекста. Ярче всего аналогичная духовная концепция строения бытия отражена в китайском символе Инь-Ян, где белая точка на черном фоне означает "умаление" духа в материи, в черная точка на белом фоне, напротив, "умаление" материи в духе. Однако, китайской традиции свойственны созерцательность и отсутствие эсхатологической ориентации, поэтому китайцы склонны рассматривать этот символ как знак вечной гармонии, тогда как христиане видят все онтологические планы еще и в исторической и эсхатологической преспективе, отчего христианско имеет ярко выраженный "динамический" характер, предполагающий личное, волевое вовлечение человека в исход судьбы духа. Китайцы же уверены, что этот волевой аспект не так важен, поскольку Дао все равно устроит все в конечном счете наилучшим образом.

Безусловно, аналогичный символизм можно найти и во многих других традициях, где речь идет о соотношениях материального и духовного миров, но китайский пример представляется нам настоялько выразительным и исперпывающим, что все схожие сюжеты можно свести именно к нему.

Сакральный знак России

Тот факт, что именно эта икона была первой, чудесно принесенной в Россию, и осенившей своим присутствием Киевско-печерскую лавру, которая, в свою очередь, была первым центром распространения Православия в России, заставляет считать, что Россия находится под особым покровительством именно этой иконы. Так считают и русское православное предание и Русская Церковь. Если мы примем во внимание все богословское и онтологическое, а также эсхатологическое содержание самого сюжета этой иконы, естественно будет связать его с сакральной миссией и духовной судьбой самой России.

На историческом уровне, такой символизм, примененный к России, будет указывать на постоянное участие Богородицы в истории русского государства, причем не только в периоды его полноценного православного существования, но и в темные периоды запустения и упадка. Как исполнение предначертания, с которого началось расширение православной веры на всей русской земле, примерно через тысячу лет после основания Киевско-печерской лавры, в момент крушения православного порядка в России, Богородица явилась одной верующей и объявила о том, что "отныне берет Она на себя ответственность за Россию и державную Власть в ней". Этому посвящена икона, называемая "Державной". "И в успении мира не оставила".

На онтологическом уровне, наш символизм может прекрасно объяснить культурную и психологическую особенность русской православной цивилизации, которая всегда была ориентирована созерцательно, вовлекаясь духом в небесные сферы, где истинные пропорции установлены раз и навсегда, и подчас пренебрегая при этом земными практическими, материальными вещами, представляющимися религиозному сознанию русских такими же бесконечно малыми, как крохотная фигурка Богородицы на руках Спасителя.

И наконец, на уровне эсхатологическом, идея миссии России, связанной с Концом Времен, ясно осознавалась православной мыслью, откуда, в частности, возникла идея "Москвы-Третьего Рима", "Последнего Рима", которому суждено стоять вплоть до финального момента земной истории. Если онтологически, икона "Успение" описывает идеальную сущность русской православной души, то на эсхатологическом плане, она указывает на деятельную сторону русской цивилизации, но ее миссию, которую ей суждено осуществить в человеческой истории. И эта миссия, безусловно, связана с реализацией Конца Времен и с провиденциальным предуготовлением Второго Пришествия.

Важно также напомнить знамения, которые были посланы св. Антонию (?) Печерскому перед стоительством первого и главного храма Киевско-Печерской лавры в честь "Успения Пресвятой Богородицы". Антоний молили Бога послать ему знак укзающий на то место, где надо было поставить Церковь. На утро всюду была роса, а в одном месте земля была совершенно сухой. На следующий день чудо повторилось, но в обратном порядке. Росы нигде не было, и только на вчерашнем месте все было покрыто росой. И наконец, когда святой собрал хворост с небы сошел Огнь и поджег его. После этого сомнений в выборе места не осталось. Все три чуда имеют строго символическое и доктринальное толкование, связанное как раз с духовным смыслом "Успения". Сухое место будущеей Церкви посреди пространства, покрытого росой, символически тождественно иконе "богородицы с младенцом", где огненное, сухое, световое начало, Христос, окруден влажным, земным началом, Богородицей. На следующий день, происходит обратное, т.е. собственно сюжет иконы "Успение", где сухость (т.е.огненность, духовность) земли окружает небольшое влажное пространство (материя). Третье чудо связано непосредственно с тайной Конца Времен, когда приготовленные зараннее дрова (церковь верных, верующих) будут зажжены и преображены небесной световой силой, силой Второго Пришествия. В этой таинственной истории, связанной с основанием Киевско-печерской лавры, запечатлено глубиннейшее пророчество о судьбе России, о судьбе христианства и Православия, о его славном и великом будущем.